Маленькие кунята, еще не осознавшие, что мама спасла им жизнь, лишь тихонько прижимались к ней. Но закончились ли на этом жизненные испытания Махи и ее детей?

Новые испытания (продолжение повести К.Зиганшина «Маха, или история жизни кунички»)

Сахаутдинова Азалия, 7 а класс МБОУ СОШ № 6 г.  Туймазы

Руководитель: Камалиева Альбина Ришатовна, учитель  русского языка и литература

Наступила долгожданная весна. Веселые ручейки бежали и переливались, словно играя с лучами восходящего солнца пробуждая своим журчанием природу. Крошечные капельки росы, которыми была усыпана молоденькая травка, блестели как настоящее серебро. Белоснежные рыхлые облака плыли по небосводу, как будто убегая от дневного светила, оставляя за собой ясную лазурь цвета морской волны. Солнечные лучи перепрыгивали с крон деревьев на уже потревоженный оленем лишайник, лежавший вдоль тропинки, убегающей вглубь леса. По этой протоптанной выходящими из спячки зверей тропе сверкая бежевой шубкой и торопливо семеня мускулистыми, но изящными лапами бежала куница. Она спешила к сосне, стоявшей в тени.

Состоящее из трех щенят потомство что-то пищало тоненькими голосами на своем языке, начиная игриво отталкивать друг друга, спеша навстречу к только запрыгнувшей в дупло Махе. А затем, достигнув заветной цели, детеныши тесно прижимались худыми тельцами к маме, уже сладко причмокивая. Будущие охотники напоминали Махе ее саму в детстве. Как она беззаботно резвилась со своими братьями на траве; как ее мама учила их охотиться и гнаться за добычей – все это отдавалось в сердце приятной душевной теплотой.

Но шли дни, кунята медленно подрастали. Проводя все время в играх, незаметно для них самих наступило лето. Но вместе с жарким временем года пришла и сильная засуха. Время в тайге словно остановилось. Не было слышно веселого щебетания птиц, тихих, еле уловимых перешептываний деревьев. Полная тишина окутала тайгу, только неугомонные сверчки продолжали стрекотать, добавляя жизни в застывший в оцепенении пейзаж природы.

Для маленькой семьи Махи это лето выдалось не из легких. Из-за острой нехватки влаги не уродились ни грибы, ни ягоды, и это странное предчувствие страха перед голодом гнало зверей и птиц в чужие, совершенно незнакомые им места. Маха бы тоже могла легко бросить этот уже полюбившийся лес и отправиться искать другое место для жительства, но разве бы посмела? Ведь она была ответственна за три маленькие жизни, ради которых Маха готова была погибнуть. Это ее семья. Возможно, в какой-то степени, она боялась, что ее детенышам придется пережить то же самое, что и ей когда-то. Боль потери. От таких иногда возникавших из ниоткуда мыслей, посещавших голову таежной охотницы довольно часто, Маха испытывала неясные чувства.

Он начался неожиданно. Сначала несмолкаемый ни на секунду приближающийся треск и гул, а затем во всю полыхающие огромные огненные птицы, разносящие по небу вместе с плотным красно-серым покрывалом дыма весть, о начале лесного пожара. Перекидываясь с дерева на дерево, застав врасплох и окутывая ужасом и страхом всю тайгу, огненная стихия уничтожала все на своем пути.

Весь день Маха чувствовала себя неспокойно. Необъяснимые чувства тревоги и беспокойства преследовали ее и не давали покоя. Усиливающееся волнение за свое потомство разрасталось в ее груди и она, не медля ни минуты, выпрыгнула из дупла и быстрыми прыжками убежала в лес, а еще ничего не понимающие щенята куницы лишь принимали жалкие попытки найти мать. Но Маха была уже далеко. Совершенно перепугавшиеся детеныши куницы жалобно пищали, пытаясь перекричать тем временем разбушевавшийся огонь, разносящий неприятный запах гари, больно ударяющий в нос. Запыхавшаяся от долгого бега,  Маха прибежала назад и принесла важное решение переносить своих детей на другое место, как можно дальше от опасного  участка, охваченного пламенем. Это место и спешила проведать Маха, учуявшая нежными ноздрями горький запах дыма, который бал ей уже знаком после встречи с охотником. Охотница хотела как можно скорее спасти своих детенышей от раскаленного пламени, но в тоже время понимала, что вызволить из огненной клетки всех и сразу у нее не получится. Пламя сверкало как красно-желтые молнии, а гром от падающих сосен и пихт оглушал. Искры сыпались на голову куницы, бежавшей через горевший лес и спасающая уже второго своего щенка из пламени. Окружавший повсюду треск нагонял уже и без того немалое чувство страха и беспомощности. Оставив двух испуганных детенышей под густым кустом орешника, она со всей прытью побежала обратно к дуплу. Только бы успеть. Силы уже покидали тело куницы. Матовый бежевый мех в некоторых местах обгорел, а рана, полученная от упавшей с пихты горящей ветки, нестерпимо болела. Но Маха думала только о третьей куничке, которая все еще оставалась в дупле. Вновь накативший страх ударил с новой силой. Со всей скоростью, на которое было способно ее измученное тельце, она подлетела к дуплу. Маха остановилась, тяжело дыша, и обомлела: их бывший дом полыхал красным пламенем. Она не могла решиться броситься в некогда, родное дупло, стоя и прислушиваясь к малейшему шороху. Лишь еле уловимый маленькими обгоревшими ушками писк и охотница уже бросилась в охваченное огнем дерево. Материнский инстинкт был выше страха перед стихией. Пробиваясь сквозь огненные языки пламени и опаляющие искры раскаленного дождя, Маха старалась не потерять тихий голос своей дочери. Она нашла ее в самой глубине гнезда, свернувшуюся в клубок и дрожащую от страха. Некогда роскошный хвост обгорел, а тельце все покрылось сажей. И Маха,  не теряя ни секунды такого драгоценного времени,  схватила в зубы детеныша и побежала к выходу из уже полностью захваченного пламенем дупла. Выпрыгнув из него и оказавшись, словно в огненном царстве, она скорее побежала прочь из опасного места. Треск падающих деревьев, несмолкающий шум в ушах и чувство страха перед огнем заставляло и без того изнуренную куницу бежать,  не оглядываясь. Выбежав из леса и донеся детенышей до укрытия под скалой, Маха обессилено упала на гравий, а маленькие кунята, еще не осознавшие, что мама спасла им жизнь, лишь тихонько прижимались к ней. Но закончились ли на этом жизненные испытания Махи и ее детей?