В результате анализа книги мы приходим к выводу, что функция художественной детали не ограничивается созданием образа. В творчестве писателей прослеживается тенденция использования детали в качестве композиционного элемента произведения.

Статья опубликована в журнале для учителей словесности «Литература».

Ситдикова Ф.М. Книги живут по закону Ома// Литература, 2019, № 9, 10. — С. 17- 20

Для того чтобы думать, нужно сравнивать

В процессе преподавания литературы, а точнее – при анализе произведений, учитель не может обойтись без понятия художественной детали. Не случайно уже в 5–6-х классах мы обращаем на неё внимание учащихся, а в 10–11-х суммируем полученные сведения в научную базу. Когда я иду на урок, думаю прежде всего о том, как преобразовать пассивное, неосознанное владение термином в инструмент исследования произведения.

В литературоведении существуют разные, пересекающиеся между собой определения этого термина, основная суть которых в том, что художественной деталью называется выделенный элемент художественного образа, подробность, несущая значимую смысловую и эмоциональную нагрузку. Моя задача, как учителя, – объяснить школьникам столь абстрактное толкование.

Готовясь к занятиям, я вспоминаю излюбленный тезис героя рассказа Салавата Вахитова «Цертлихе Кэтхен» – историка Капитонова, который любил повторять своим ученикам: «Человек научился думать, когда он научился сравнивать». Вот и на наших уроках мы с ребятами ищем объекты для сравнения. Чуть ли не первое, что приходит на ум, – сопоставить детали произведения с деталями часового механизма.

– Обратите внимание, – говорю я, показывая ребятам будильник, – привычные всем часы устроены точно так же, как рассказ или повесть. Представьте себе, что стрелки – это персонажи, которые движутся с разной скоростью, но в одном направлении к заданной цели, для того чтобы в назначенный час раздался звонок и разбудил спящего.

Тут я не могу удержаться и отвлекаюсь на «лирическое отступление», замечая, что произведения, убивающие наше время, служат только для развлечения, а авторы, которые дорожат нашим временем, дают читателям пищу для развития мышления, для познания мира – впускают их в сферы непознанного, открывают сокровенные тайны.

– Механизм часов скрыт от нашего взора, – продолжаю я, – но мы можем воспользоваться отвёрткой и, сняв заднюю крышку, рассмотреть, как он устроен. Что же мы видим? Видим множество зубчатых колёс. И они живут не сами по себе: отдельные детали связаны между собой. Литературное произведение выглядит примерно так же, разве что мы не можем снять его заднюю крышку и заглянуть внутрь.

– Сначала детали неподвижны, и то, как они расположены, – не что иное, как экспозиция. Но стоит нам только завести пружину заводного механизма, как стрелки-персонажи начнут двигаться. Обратите внимание, заводка часов сопоставима с завязкой художественного произведения. И даже конфликт, на котором основано действие, тоже налицо: пружина сопротивляется и стремится вернуться в обычное ненапряжённое состояние. А далее действие развивается до того самого важного момента, когда сработает звонок будильника. Легко догадаться, что это долгожданная кульминация. Через какое-то время заводка заканчивается, стрелки замедляют ход, и часы останавливаются – наступает развязка.

– Произведения, как и часы, могут быть устроены по-разному: бывают часы с кукушкой, которые бьют каждый час, или электронные, с множеством функций, но принцип всегда один и тот же: в механизме нет ничего лишнего, каждая деталь выполняет предназначенную ей роль.

Я прошу ребят подумать, с чем ещё можно сравнить художественные произведения. Примеров, как правило, возникает много, детская фантазия проявляется довольно бурно. Объектами сравнения становятся автомобили, космические ракеты, устройство молекул и даже Вселенной.

Мы обращаемся к книге Салавата Вахитова «Салагин», которую нужно было прочитать к занятию, и один из учеников замечает, что автор – радиотехник по первому образованию, и сам он работу над сочинением книги сравнил со сборкой радиоприёмника: «Если правильно спаять детали, то из динамика заиграет музыка, а если неправильно, то не заиграет». «А каким деталям радиоприемника соответствуют детали романа?» – задаёмся мы вопросом, и учащиеся начинают рассказывать о резисторах, конденсаторах и транзисторах. «Ну спасибо нашему физику, научил ребят, – думаю. – А меня-то не научил!» До сего момента я и не представляла, что эти слова значат. Но мне помогли разобраться, и открылась удивительная вещь.

Оказалось, что физический закон Ома является универсальным и приложим к области литературы.

Посудите сами: напряжение, возникающее при чтении романа, прямо пропорционально силе действия и сопротивлению, встающему на пути движения героя к цели. Темп действия замедляется при увеличении сопротивления, а сопротивление прямо пропорционально напряжению и обратно пропорционально силе. То есть U = I x R, I = U / R, R = U / I.

Невозможно было не продолжить такое сравнение, и в результате нашего своеобразного исследования сложилась функциональная классификация деталей художественного произведения.

Художественные детали колебательного контура

Книга Салавата Вахитова даже при некоторой авантюрности сюжета представляет «историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании». Время в романе точно обозначено 1973 годом, а излагаемая история показана с двух ракурсов: глазами 12-летнего героя – мальчика Самата – и глазами рассказчика – того же самого Самата, но «повзрослевшего» на сорок лет, то есть фактически это взгляд нашего современника в недавнее прошлое, в эпоху развитого социализма.

Согласитесь, что темпоральный диапазон книги достаточно широкий, поэтому в композиционном устройстве романа необходим некий колебательный контур, позволяющий обеспечивать необходимую избирательность. Такой контур технически строится из художественных деталей, позволяющих принимать и индуктировать семантические частоты эпохи. Поскольку при этом требуется соблюсти определённую избирательность, то есть настроить повествование на необходимую сюжетную волну, нужны и детали переменной смысловой ёмкости, которые и образуют завязку истории.

В качестве индуктивных художественных деталей, своеобразных символов эпохи, можно рассматривать образы реальных людей, живших в изображаемый период, – это Радж Капур, актёр индийского кино, и Гойко Митич, кумир Самата, да и всех мальчишек того времени, и детский писатель Михалков, оказавшийся в Санаторке, где начинается действие, и башкирский поэт Назар Наджми, друживший с отцом главного героя книги.

Детали-конденсаторы переменной ёмкости при чтении книги могут накапливать, хранить и «отдавать» семантические заряды разной силы. В качестве переменного конденсатора смысла, например, выступают двери. В советскую эпоху – незакрывающиеся и с тяжёлыми засовами в новое время. Открытые двери влекут героя в путешествие, к невероятным приключениям, к поискам кладов и познанию мира. По словам английского поэта конца XVIII – начала XIX века Уильяма Блейка, «есть ведомое и есть неведомое, а между ними двери». В открытые двери легко пройти, как сквозь скорлупу, – другая деталь-конденсатор, связанная с дверью, но уже постоянной ёмкости. Однако, раз нарушив целостность скорлупы или выйдя через двери в неведомый мир, оказываешься совершенно беззащитным, пока не приобретёшь опыт в путешествии по жизни, как это и происходит с Саматом. Двери всё же могут запираться, и тогда можно оказаться в заточении и почувствовать себя в шкуре тюремщика, как это происходит с Саматом, неожиданно запертым в каменном дольмене.

Другая деталь переменной ёмкости – компас. Это прибор, позволяющий герою ходить в походе по азимуту так, как его учила в школе учительница географии, по заранее намеченным маршрутам – самая драгоценная вещь для Самата. Совершенно иной заряд детали проявляется в размышлениях рассказчика: «Старый школьный компас с белым ободком куда-то запропастился, а сам я давно сбился с курса и, где оно, верное направление, давно не представляю вместе со всей обновлённой страной. Так и брожу по свету много лет, и бессмысленное плутание порядком поднадоело. Порой мне кажется, что нужно срочно раздобыть новый компас или, на худой конец, приобрести старый в антикварной лавке». Несомненно, в этой части текста смысловая ёмкость детали на порядок выше: всякий, кто не научился ходить по азимуту, обречён на бессмысленное плутание.

Итак, как мы видим, индуктивные художественные детали и детали-конденсаторы переменной ёмкости позволяют читателю настраиваться на семантические волны разных частот от 1973 года до наших дней.

Художественные детали каскадов усиления

Разумеется, поступающие семантические частоты требуют сюжетного усиления. Для этого используются детали другого рода. В анализируемой книге автор применяет двухкаскадное усиление, соответствующее двум основным ветвям-темам электрической цепи произведения. Первый каскад «собран» на детали-транзисторе «секретик», второй на «СО₂». Роль каждой из деталей заключается в усилении первообразных смысловых сигналов, генерировании новых, а также в коммутации цепи повествования в заданном сюжетном направлении. Другими словами, роль их не только усилительная, но и композиционная.

Секретик, как триод, или транзистор, в книге обладает трёхслойностью – тремя уровнями детской девчачьей игры. Начальная семантика усиливается до понимания рассказчиком-писателем многослойности художественного текста, многозначности слова, впрочем, как и многообразия форм выражения одних и тех же значений – «назови туман облаком – и он уже не помеха в пути, а чудо природы, сквозь которое приятно идти», – до поиска главным героем сокровища – клада, который можно найти только в себе. Точно так же и во втором каскаде входящая в произведение семантика химических элементов кислорода и углерода усиливается до символа любви и высоких человеческих отношений.

Одна из особенностей прозы Салавата Вахитова – кинематографичность, благодаря которой художественная деталь и приобретает новый признак: теперь это не только выделенный элемент образа, но и повторяющийся, структурообразующий компонент. Деталь в тексте может играть роль маркера, которым отмечается тот или иной персонаж; нет необходимости давать полную портретную характеристику героя, важен основной, характеризующий признак, остальное дорисует воображение читателя. Деталь-метафора, несущая смысловую, идейную нагрузку, представляется крупным планом, словно на неё наезжает камера, а затем она должна сыграть предназначенную ей роль или в отдельном эпизоде, или в одном из трёх актов рассказываемой истории – в поворотных точках сюжета или в кульминации. В этом аспекте, можно говорить о деталях эпизодических и деталях, работающих на всё действие. Секретик и является примером такой детали-идеи. Самат отправляется в длительное путешествие, для того чтобы отыскать главный секрет жизни, и найти его можно, только осознав многоуровневое устройство не только материального мира, но и своей души. Ярким примером таких деталей является и «эдельвейс». «Эдельвейс» – это название грозной вражеской дивизии горных стрелков, которая во время Великой Отечественной войны стремилась захватить Кавказ. Однако с помощью образа неприхотливого цветка, который не может прижиться на чужой земле, раскрывается в книге тема Родины.

В качестве регуляторов тока повествования и повышения напряжения в её цепи устанавливаются художественные детали-резисторы, или сопротивления. Их роль заключается в создании преград для героя – чем выше сопротивление, тем сильнее напряжение в развитии истории. Роль своеобразных резисторов выполняют, к примеру, детали «шахматы», «НТНЗЧ», «топорик», «дольмен», «немецкие папиросы», «карбид». На каждой из таких деталей строятся отдельные приключения главного героя, объединённые в одну сюжетную линию.

К деталям-проводникам, замыкающим цепи, относятся такие сквозные детали, как «тропинка (путь, дорога)» и «дом». Тропинка представляется как нечто постоянное, неизменное в предисловии книги: «Всё изменилось: появились новые дома, исчезли некоторые старые, и лишь одно осталось неизменным, что удивило меня: тропинки, по которым я ходил сорок лет назад, остались на прежнем месте. Да-да, всё изменилось за это время, а тропинки остались!», а во время путешествия Самат понимает, что «в горах проложены различные дороги – белые, красные и даже чёрные, как ворон». И выбор тропинки, несомненно, очень важен для развития героя.

Деталь «дом» также является сквозной, скрепляющей повествование. «И если было даровано тебе пристанище, не отвергай его, каким бы убогим оно ни казалось», – говорит рассказчик. По мере развития сюжета становится ясно, что смысл любого путешествия именно в возвращении и что не может считаться путешественником тот, у кого нет дома.

Как мы видим, все рассмотренные типы художественных деталей соединяются в одну цепь для раскрытия основной идеи произведения. Однако каждая из них при этом, взаимодействуя друг с другом, выполняет в романе Салавата Вахитова структурообразующую, композиционную роль, которая особенно значительна у деталей-проводников, деталей-конденсаторов переменной ёмкости и деталей-усилителей.

Для сравнения скажем, что композиционная роль детали активно использовалась в XX веке в поэтических произведениях. Вот как это делал Андрей Андреевич Вознесенский в стихотворении «Три скрипки»:

Скрипка в шейку вундеркинда

вгрызлась, будто вурдалак.

Детство высосано. Видно,

жизнь, дитя, не удалась!

Век твой будет регулярным.

Вот тебя на грустный суд,

словно скрипочку в футляре,

в «Скорой помощи» везут.

А навстречу вам, гуляя,

вслушиваясь в тайный плод,

тоже скрипочкой в футляре

будущая мать идет.

Нетрудно заметить, как одна и та же художественная деталь, являясь частью разных художественных образов – вурдалака, скорой помощи и будущей матери – структурирует произведение и способствует раскрытию его идеи.

В результате анализа книги мы приходим к выводу, что функция художественной детали не ограничивается созданием образа. В творчестве писателей прослеживается тенденция использования детали в качестве композиционного элемента произведения.

В конце урока мы подводим итоги и отмечаем, что разработали собственную типологию художественных деталей, которую можно представить следующим образом:

I. Детали колебательного контура, связанные со смысловой избирательностью, параметры которых носят переменный характер.

1. Индуктивные (избирательные) детали, связанные с изображением времени и пространства.

2. Детали, обладающие переменной глубиной образов.

II. Детали усилительных каскадов произведения.

1. Детали – усилители реализуемых смыслов и основной идеи произведения.

2. Детали – усилители напряжения повествования.

III. Детали – проводники, замыкающие смысловые цепи произведения.

Вот так игровая форма урока, основанная на сравнении, неожиданно привела к серьёзным результатам. Ребята твёрдо усвоили, как взаимодействуют детали произведения, для чего они служат и что, если их правильно соединить, обязательно услышишь музыку художественной книги.

Ф.Ситдикова.

Книгу Салавата Вахитова «Салагин» можно найти на сайте «Проза.ру»